- Архитекторы
Основоположниками, главными вождями неоклассического направления в английской архитектуре были братья Адамы, сыновья известного архитектора Уильяма Адама. Наиболее талантливым из них был Роберт. Архитектурная деятельность Роберта Адама была исключительно широкой. Вместе с братьями Джеймсом, Джоном и Уильямом, своими постоянными сотрудниками, он застраивал…
В творчестве Беренса, которое было наиболее заметным явлением в архитектуре Германии начала 1920 х годов, сложно сплетались прогрессивные и реакционные тенденции его времени. Чопорность великопрусского шовинизма сочеталась с преклонением перед человеческим трудом, косная традиционность - с трезвым рационализмом и смелостью конструктивных…
Американский архитектор Луис Генри Салливен стал одним из пионеров рационалистической архитектуры 20 го столетия. Его работы в области теории зодчества еще более значительны. Салливен ставил перед собой грандиозную утопическую задачу: средствами архитектуры преобразовать общество и повести его к гуманистическим целям. Теория…
20 сентября 1744 года у представителей двух известных итальянских семей Джакомо Антонио Кваренги и Марии Урсулы Рота родился второй сын, названный в честь отца Джакомо Антонио. Это произошло в живописном маленьком селении Капиатоне округа Рота д′Иманья, входящего в провинцию северо итальянского…
Быть может, ни в одной другой области художественной культуры Италии поворот к новому пониманию не был в такой степени связан с именем одного гениального мастера, как в архитектуре, где родоначальником нового направления явился Брунеллески. Филиппо Брунеллески родился в 1377 году во…
Виктор Орта родился в Генте 6 января 1861 года. Год он учился в Гентской консерватории. Затем начал изучать архитектуру в Гентской Академии художеств. В 1878 году работал в Париже у архитектора Ж. Дюбуйссона. В 1880 году поступил в Брюссельскую Академию изящных…
Бове прошел большой творческий путь - от безвестного ученика Кремлевской экспедиции до "главного архитектора" Москвы. Он был тонким художником, умеющим простоту и целесообразность композиционного решения сочетать с изысканностью и красотой архитектурных форм и декора. Зодчий глубоко понимал русскую архитектуру, творчески относился…
Исследуя "феномен Стерлинга" и подчеркивая его несомненную творческую самобытность, Дж. Саммерсон поражается славе мастера, "учитывая, что, вероятно, не более трех четырех его осуществленных зданий (ни одно из них не собор и не дворец вице короля) известно сколько нибудь значительной части населения".…
Деятельность Фельтена пришлась на годы, когда барокко уступало место классицизму, ставшему вскоре главным направлением искусства. Наследие зодчего сфокусировало признаки архитектуры переходного времени. Георг Фридрих Фельтен, или, соответственно русскому варианту, Юрий Матвеевич Фельтен, родился в 1730 году. Отец его Матиас Фельтен 12…
Замечательный проектировщик и практик строитель, превосходный художник, теоретик искусства и педагог И.А. Фомин, оказал огромное влияние на творчество многих архитекторов. С его именем связано представление о зодчем мыслителе, мечтавшем воплотить в архитектурных образах ведущие идеи эпохи построения социализма, умевшем смело идти…
В первой половине и середине 17 го столетия Франция переживает своего рода "возрождение Возрождения". Наиболее яркой личностью того периода является, без сомнения, Франсуа Мансар. Мансар не только оставил образцы зодчества, ставшие очень скоро объектом поклонения и паломничества архитекторов. Он еще закрепил…
Иоганн Бальтазар Нейман родился в 1687 году. Он вырос в немецкой части Богемии, где имел хорошую возможность ознакомился с церквами в стиле итальянского барокко. Бальтазар происходил из буржуазной семьи - его отец был коммерсантом. Нейман получил разностороннее образование, повидал свет и…
В итальянской архитектуре Гварини занял особое положение. Ему удалось внести в общий тон трезвой рациональности туринской архитектуры контрастную ноту. Именно в годы пребывания в столице Савойского герцогства Гварини создал свои главные произведения. Гварино Гварини родился в Модене 7 января 1624 года.…
Имя Альберти по праву называется одним из первых среди великих творцов культуры итальянского Возрождения. Его теоретические сочинения, его художественная практика, его идеи и, наконец, сама его личность гуманиста сыграли исключительно важную роль в становлении и развитии искусства раннего Возрождения. "Должен был…
"У архитектора две задачи: оберегать ценности и создавать новые ценности", - писал Карлос Рауль Вильянуэва. С его именем связан резкий подъем архитектуры в Венесуэле в послевоенные годы. Никогда ранее венесуэльская архитектура, пожалуй, не создавала произведений, представляющих интерес в мировом масштабе. Вильянуэва…
Посохин справедливо может быть причислен к тем мастерам, которые прокладывали пути развития отечественной архитектуры. У него счастливо сложилась творческая жизнь, и большая часть его идей осуществилась. Архитектор имел шестое чувство - он чуял, что грядет завтра, и потому всегда "бил в…Многословие и измельченность неоготических построек не соответствовали возникшему в конце XIX века стремлению к композиционной целостности и обобщенности архитектурных форм. Это стремление выразилось в широком распространении неороманских построек во многих европейских странах и США. Наиболее крупной фигурой "романского возрождения" был выдающийся…
(ок. 1415 - ок. 1486) Длинна череда архитекторов иноземцев, нашедших вторую родину в нашей стране, вложивших знания, мастерство, силы в развитие российской архитектуры, но Фьораванти был первым. Аристотель, сын Фьораванти ди Ридолфо, родился около 1415 года. Его семья принадлежала к категории…
Браманте открыл краткий период так называемого римского классического искусства. Донато ди Аньоло ди Паскуччо, прозванный Браманте, родился в Монте Асдруальдо, близ Урбино, в 1444 году. Родители его были людьми бедными. Тем не менее в детстве он обучался не только читать и…
Глубокие изменения всей культурной ситуации и, в частности, художественных вкусов в области архитектуры, оказались сфокусированными в творчестве и в самой личности Кристофера Рена, который по своему значению для эпохи справедливо ставится в один ряд с самыми замечательными англичанами XVII века -…
ИВАН ВЛАДИСЛАВОВИЧ ЖОЛТОВСКИЙ
Пожалуй, ни одна творческая личность в истории советской архитектуры не привлекала такого пристального внимания, не вызывала столь противоположных мнений, яростных споров и противоречивых оценок, как личность Жолтовского. Его называли классиком и эпигоном, новатором и подражателем, у него желали учиться и потом пытались забыть все то, что он внушал. Его теоретические воззрения развивали, опровергали, в них видели открытие и говорили об их несамостоятельности. В то же время и противники Жолтовского, и его сторонники, архитекторы самых разных творческих ориентаций и пристрастий, единогласно признавали за Жолтовским высокий профессионализм и преданность делу. Всего сказанного достаточно, чтобы убедиться в неординарности фигуры мастера, которого не один десяток зодчих называют учителем.
Иван Владиславович Жолтовский родился 27 ноября 1867 года в белорусском городе Пинске. В двадцать лет Иван поступил в Петербургскую Академию художеств. Учеба в академии продолжалась одиннадцать лет не из за нерадивости студента, а потому, что Жолтовский, как и многие его однокашники и сверстники, параллельно с занятиями в академии "помощничал" у ряда крупных петербургских архитекторов.
Именно эта практическая работа определила в дальнейшем важную черту творчества Жолтовского - доскональное знание строительства, понимание профессии архитектора в точном смысле слова как "главного строителя". В течение всей жизни Жолтовский много времени проводил на стройке, подчас не только ведя архитектурный надзор, но и обучая каменщиков, штукатуров, плотников тонкостям ремесла.
В 1898 году Жолтовский защитил дипломный проект "Народный дом", включающий в себя столовую, театр и библиотеку, выполненный им в мастерской профессора Л.И. Томишко, и получил звание архитектора художника. После окончания академии Жолтовский проездом в Иркутск, куда он собирался переехать работать, остановился в Москве и здесь получил приглашение преподавать в Строгановском училище. С тех пор Жолтовский жил в Москве постоянно.
Одна из первых его московских работ - участие в проектировании гостиницы "Метрополь", которая почти перед самым завершением, в 1902 году, сгорела. На этом месте построено ныне существующее здание гостиницы.
В 1903 году он, выиграв конкурсное соревнование, получил возможность строить здание Скакового общества на Беговой улице. По условиям конкурса здание требовалось спроектировать в формах ложной английской готики. Удовлетворив требования конкурса, Жолтовский выполнил второй вариант, в котором опирался на более близкие ему формы русской классики. Исследователи русской архитектуры рубежа веков Е. Борисова и Т. Каждан писали: "Это скорее свободная вариация на темы русского ампира и итальянского ренессанса, чем последовательная стилизация. Многие классические мотивы получили здесь новый, почти неузнаваемый характер".
Исследователи отмечают "двойственный" характер построек Жолтовского, выполненных в начале века, определенное смешение мотивов архитектуры ренессанса и русского классицизма, например в особняке Носова на Введенской площади в Москве (1907-1908).
Другой проект Жолтовского тех лет - загородный дом в имении Руперт под Москвой - был уже выполнен, по мнению одного из ведущих архитектурных критиков этого времени Г. Лукомского, "в строгом стиле палладианских вилл близ Виченцы".
В конгломерате архитектурных направлений первого десятилетия XX века вкусовое пристрастие Жолтовского к антично ренессансной традиции было практически единичным.
«ИВАН ВЛАДИСЛАВОВИЧ ЖОЛТОВСКИЙ»
Таким образом, Жолтовского, строго говоря, нельзя отнести к неоклассикам, поскольку уже в своих ранних работах он начал тяготеть не к русскому классицизму, а к ренессансу.
И в студенческие годы, и позднее в перерывах между летними строительными сезонами Жолтовский много путешествовал, знакомясь с самыми разнообразными памятниками архитектуры. Особой любовью Жолтовского была Италия. Он был там двадцать шесть раз, прошел ее вдоль и поперек, и каждое путешествие запечатлевал в акварелях, зарисовках, кроках, обмерах, которыми постоянно пользовался в работе. Его цепкая профессиональная память хранила множество деталей, обломов, орнаментов, решений тех или иных узлов и т д. Он настолько хорошо знал итальянский язык, что позднее перевел трактат - четыре книги об архитектуре Палладио, любимейшего им мастера, чье творчество неоднократно толкало Жолтовского на подражание.
Одной из наиболее ярких попыток в этом отношении явился особняк Тарасова на Спиридоновке (1909-1912), считавшийся в свое время одним из лучших зданий Москвы после эпохи классицизма. Дом на Спиридоновке важен еще и потому, что он один из первых свидетельств становления широко известной теории архитектурного организма, которую всю жизнь разрабатывал мастер.
Одним из положений этой теории было положение о "росте" архитектурного сооружения. "Обращаясь к классическим памятникам зодчества и органической природы, - писал А. Власов, - И.В. Жолтовский указывает на возможность построить художественно закономерное сооружение двумя основными способами: постепенно облегчая массы в вышележащих частях композиции или, наоборот, утяжеляя их. Жолтовский доказывает преимущество первого способа построения, поскольку он позволяет создать образ более легкого здания, обладающего "динамикой роста".
В особняке Тарасова была сделана попытка проверить это положение на практике. В основу проекта Жолтовский положил сооруженное Палладио в Виченце палаццо Тиене, фасады которого утяжеляются кверху, и "переложил" его в других пропорциях - в соотношениях знаменитого Дворца дожей.
В начале XX века началась и педагогически просветительная деятельность Жолтовского. Речь идет в данном случае не только о его преподавании в Строгановском училище, а скорее о душевной потребности Ивана Владиславовича иметь учеников, не формально, а для того, чтобы сделать достоянием многих то, что было им познано. Свидетельством тому служат слова, опубликованные в "Архитектурно художественном еженедельнике" за 1914 год: "Художник архитектор И.В. Жолтовский много лет уже с большой любовью делится своими обширными познаниями в этой области с каждым интересующимся товарищем, и сейчас уже найдется немало таких, которые многим в своем художественном развитии обязаны ему".
Многосторонняя деятельность Жолтовского уже в предреволюционные годы получила признание - в 1909 году "за известность на художественном поприще" зодчему было присвоено звание академика архитектуры.
Октябрьскую революцию Жолтовский встретил зрелым мастером, снискавшим достаточно большую известность. За годы работы дипломированным архитектором он построил несколько загородных усадеб и сооружений под Москвой, в том числе усадьбу Липовка (1907-1908), жилые дома в Удомле (1907) и в Бережках (1910), а также целый ряд зданий в Москве: особняк в Мертвом переулке (1912), жилые дома для завода АМО (1915) и т д.
«ИВАН ВЛАДИСЛАВОВИЧ ЖОЛТОВСКИЙ»
Пробовал он силы и в промышленном строительстве: возвел текстильную фабрику в Костромской губернии (1911-1912).
В первые же месяцы после установления Советской власти Жолтовский активно включился в работу. 19 июня 1919 года Луначарский из Петрограда писал Ленину: "Дорогой Владимир Ильич. Горячо рекомендую Вам едва ли не самого выдающегося русского архитектора, приобретшего всероссийское и европейское имя, - гражданина Жолтовского. Помимо своего большого художественного таланта и выдающихся знаний, он отличается еще и глубокой лояльностью по отношению к Советской власти".
Вскоре Жолтовский был лично представлен Ленину, неоднократно с ним встречался, об этих встречах Иван Владиславович оставил интересные воспоминания.
Активность Жолтовского в первые послереволюционные годы просто поражает. В 1918 году он возглавлял архитектурный подотдел отдела ИЗО Наркомпроса, руководил архитектурно планировочной мастерской (бюро) по перепланировке центра и окраин Москвы, занимал должность профессора в Государственных свободных художественных мастерских. В последующие два три года он выступал как член жюри многих конкурсов, создал целый ряд проектов, работал в Российской Академии художественных наук (РАХН), занимая пост председателя архитектурной секции, и т д.
Крупнейшими работами Жолтовского периода 1918-1923 годов явился проект перепланировки Москвы, которым совместно с Щусевым он руководил в мастерской Моссовета, а также проект генерального плана и целого ряда павильонов Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно промышленной выставки, открывшейся в Москве 19 августа 1923 года.
На проект генерального плана выставки был объявлен открытый конкурс. Однако ни один из двадцати семи представленных проектов не удовлетворил жюри. Жолтовский опоздал с подачей проекта и, строго говоря, в конкурсе не участвовал. Тем не менее именно его проект был признан жюри наиболее удовлетворяющим условиям конкурса и пригодным к осуществлению. Кроме генерального плана Жолтовскому также было поручено проектирование целого ряда выставочных павильонов и сооружений.
Основная архитектурно планировочная идея генерального плана заключалась в создании большого свободного пространства, решенного в виде партера, в центре которого первоначально предполагалось соорудить фонтан с символической скульптурой пробуждающейся России. К ней, как к центру, обращались отдельные павильоны выставки, стоящие в парке. Однако фонтан построен не был.
Жолтовский воспринял реку как ведущую тему в композиции, подчинив ей всю пространственную организацию территории выставки, раскрыв ее на всей протяженности к воде.
"Большим успехом мастера, - писал А. Власов, - являлась также архитектура созданных им павильонов. Исконный материал русского сельскохозяйственного строительства того времени - дерево - зажил в композициях И.В. Жолтовского новой архитектурной жизнью. Зодчий не стал прятать этот материал под штукатурку или другую "монументальную" оболочку. Дерево применялось в самых разнообразных целях - для опор, для балок, стен, перекрытий, декоративных деталей и пр. Но мастер придал дереву новую, повышенную выразительность, архитектурно подчеркивая его тектоническую роль".
Одновременно с обширной проектной и организационной деятельностью Жолтовский много преподавал - на архитектурном факультете Свободных художественных мастерских, а затем во Вхутемасе, - противопоставляя новым методам обучения, пропагандируемым "левыми" архитектурными силами, устоявшиеся.
Благодаря Жолтовскому, его последовательности и настойчивости "в 1918-1922 годах через циклы бесед Жолтовского в Училище живописи, ваяния и зодчества (затем в Свободных художественных мастерских и во Вхутемасе) и в руководимых им мастерских Моссовета и Наркомпроса прошла большая группа талантливых зодчих - Н.
«ИВАН ВЛАДИСЛАВОВИЧ ЖОЛТОВСКИЙ»
Ладовский, К. Мельников, Н. Докучаев, С. Чернышев, И. и П. Голосовы, Э. Норверт, Н. Колли, В. Кокорин, В. Владимиров, Г. Гольц, С. Кожин, М. Парусников, В. Фидман и другие", - писал историк советской архитектуры Хан Магомедов.
"Воспитывая архитекторов, - писали его ученики, - Жолтовский постоянно внушает им мысль о том, что архитектура - это не бумажное формотворчество, а искусство строить. Он требует от своих учеников глубокого проникновения во все детали строительного дела, рекомендует им изучать под руководством опытных мастеров кладку фундаментов, каменотесные, плотничьи, столярные, штукатурные и лепные работы".
В 1923 году Жолтовский уехал в Италию, где построил на выставке в Милане советский павильон, а когда спустя три года вернулся в Москву, то обнаружил, что маятник архитектурной жизни резко качнулся в сторону "левых" течений. За время его отсутствия организационно оформились и стали достаточно авторитетными АСНОВА и ОСА. В первые ряды выдвинулись зодчие, многие из которых еще вчера были его учениками, а теперь, казалось, стремились опровергнуть любые истины, совсем еще недавно безоговорочно принимавшиеся как аксиомы.
Жолтовский оказался словно на распутье. В 1926-1927 годах он сделал три проекта, которые свидетельствуют о сложных творческих исканиях мастера. Речь идет о здании Госбанка на Неглинной, о котельной МОГЭСа на Раушской набережной и о Доме Советов в Махачкале. Эти сооружения позволяют говорить о том, что мастер пробовал свои силы в разных творческих направлениях. Особенно интересен в этой связи Госбанк.
В здании банка зодчий органично соединил внешне, казалось бы, совершенно несовместимые и, строго говоря, в рамки одной стилистической традиции не укладывающиеся решения: классически выверенный каменный ордерный фасад, выходящий на Неглинную, и громадный стеклянный витраж, "упакованный" в сетку сот металлического каркаса на фасаде явно делового, утилитарного здания, каким выглядит банк со стороны переулка. Таким образом, художественно образное решение, соответствующее объемно пространственной композиции, способствует созданию представления о гармонично сосуществующих двух зданиях, объединенных общей функцией.
В здании котельной МОГЭСа Жолтовский еще дальше продвинулся по пути художественного освоения новых архитектурных форм. Он вовсе отказался от ордерной системы и ренессансного декора, однако сохранил принципы гармонизации, присущие классической архитектуре. Впервые в своей практике, столкнувшись с новыми для классической традиции материалами - металлом и стеклом, он нашел им принципиально новое применение. Сплошь стеклянная стена фасада решена группами сильно выступающих вперед граненых эркеров и воспринимается не как ограждающая плоскость, инертная "выгородка" в пространстве, а как упругая оболочка, самостоятельно формирующая облик сооружения.
В 1931 году Жолтовский по приглашению организаторов участвовал во Всесоюзном конкурсе на проект Дворца Советов. Несмотря на обвинения в ретроспективизме, высказываемые в печати, проект Жолтовского был настолько убедительным, что удостоился одной из трех высших премий, наряду с Б. Иофаном и американским архитектором Г. Гамильтоном. Более того, несомненно, его проект был одним из тех, который повлиял на формулирование дальнейших задач проектирования Дворца.
С именем Жолтовского в первую очередь связывается установка на "историзм" как методологическую основу архитектурного творчества, ему приписывается едва ли не решающая роль в той творческой перестройке, которую претерпела советская архитектура в начале 1930 х годов, и в которой по сложившейся традиции значительное место отводится конкурсу на Дворец Советов.
И все таки предпочтение было отдано не проекту Жолтовского, а проекту Дворца Иофана.
В 1932 году Жолтовскому было присвоено звание заслуженного деятеля науки и искусства РСФСР.
«ИВАН ВЛАДИСЛАВОВИЧ ЖОЛТОВСКИЙ»
В это время зодчий был занят проектированием и строительством жилого дома на Моховой. Это сооружение вызвало массу откликов в печати. Его то называли гвоздем майской архитектурной выставки 1934 года, то хвалили, то ругали, то называли образцом, то чуть ли не требовали снести. Вот что писал Щусев: "Дом, построенный Жолтовским на Моховой, называют гвоздем выставки и сезона и сравнивают его красоту с красотой павловского гренадера, который ходит в кирасе по улицам современной Москвы. Дом Жолтовского будто бы является сколком архитектуры XVI века, хотя следовало бы знать, что в XVI веке была принята иная система конструкции для сооружения зданий. Конструкция дома Жолтовского ближе к современной. Большие стеклянные поверхности и колонны, которые поддерживают стены здания, делают дом современным. Научная критика должна отметить, что Жолтовским применена современная, а не архаическая конструкция дома:
Это - архитектурная работа, которая подобна написанию в музыке специального этюда на ту или иную тему: Жолтовский когда то мне говорил: "Я выступаю с классикой на Моховой, и если провалюсь, то провалю принципы классики": Я считаю, что даже в Европе трудно найти мастера, который так тонко понял бы классику. Эта постройка является большим завоеванием современной архитектуры".
Обаяние облика дома на Моховой с его тщательно прорисованными и не менее тщательно выполненными деталями, его монументальность, так отвечавшая веяниям времени, и в то же время пластическое богатство фасадов стали примером для подражания. Нельзя не отметить и еще одну особенность - кажущуюся для непосвященного легкость удачи, легкость открытия новых путей в архитектуре. Многим казалось, что достаточно изучить классические образцы для того, чтобы раскрылись тайны создания истинных произведений архитектуры. Интересно в связи с этим привести высказывание одного из учеников Жолтовского: "Конечно, такой дом мог построить только один Иван Владиславович Жолтовский. Даже мы, его ближайшие ученики, не в силах такой вещи одолеть".
В 1933 году были созданы архитектурно планировочные мастерские Моссовета. Жолтовский возглавил мастерскую № 1, которая строила свою работу "на базе глубокого изучения культурного наследия - лучших образцов классической архитектуры, критически их осваивая и стремясь к максимальному повышению общего культурного уровня и уровня работ мастерской". Эти слова на долгие годы определили творческую направленность работы как самого Жолтовского, так и его школы.
Середина и конец 1930 х годов были очень плодотворны для зодчего. Он создал ряд проектов для Сочи, разрабатывал проекты Института мировой литературы имени А.М. Горького в Москве, театра в Таганроге и т д.
Важным для творчества мастера явилось проектирование в 1940 году, а спустя несколько лет строительство жилых домов на Смоленской площади и на Большой Калужской улице в Москве. В основу обоих домов, строившихся почти одновременно в конце 1940 х годов, была положена одна и та же секция шириной 18, 5 метров с двух трехкомнатными квартирами для посемейного заселения, что особо подчеркивалось архитектором.
На рубеже 1940-1950 х годов внутри архитектурной профессии и вне ее начали вызревать предпосылки для серьезной творческой перестройки. Появление крупнопанельных конструкций не только означало коренную ломку буквально всех устоявшихся представлений о строительстве, но и требовало от архитектора их профессионального осмысления.
В цепи событий, связанных с этим процессом, немаловажным был конкурс на крупнопанельные жилые дома, проведенный в 1952-1953 годах. Мастерская школа Жолтовского представила на конкурс шесть проектов крупнопанельных жилых домов различной этажности и конфигурации.
Характерной особенностью проектов явилось сосредоточение всех нестандартных элементов в нижнем и верхнем ярусах зданий, а также - что главное - в примененных здесь впервые открытых стыках панелей. Поясняя свое решение, Жолтовский писал: "Очень важен вопрос о стыке стеновых панелей. Некоторые архитекторы эту проблему ненужно усложняют. Боязнь открытого стыка заставляет их вводить лишние детали, маскирующие стыки между панелями. Эти накладные элементы, совершенно ненужные конструктивно, ведут к неоправданной затрате материалов, ограничивают художественные возможности архитектуры Стеновые панели высотой в этаж помогут создать новый масштаб дома, созвучный грандиозному размаху нашего строительства".
Жолтовский не только теоретически обосновал возможность и необходимость открытого стыка, но и практически доказал его жизнеспособность при строительстве в 1953 году (совместно с инженером В. Сафоновым) здания автоматического холодильника в Сокольниках.
Столкнувшись с необходимостью решать принципиально новые задачи, вызванные применением новых, современных материалов (стекла, стали, железобетона), Жолтовский предложил принципиально новое их решение.
"Метод логической тектоники", рожденный в рамках одной стилистической традиции, позволил мастеру "освободиться" от нее и добиться существенных новаций в рамках нового, отвергающего традиционализм стилистического направления.
18+, 2015, сайт, «Seventh Ocean Team». Координатор команды:
Осуществляем безвозмездную публикацию на сайте.
Публикации на сайте, являются собственностью их соответствующих владельцев и авторов.
Иван Владиславович Жолтовский родился в 1867 году в Пинcке, в семье небогатого помещика. С детства любил рисовать, чему посвящал много времени и во время учёбы в гимназии, и в течение всей своей жизни. Гимназию он закончил с золо-той медалью и в 1887 году поступил в петербургскую Академию художеств, в которой учился целых 11 лет. Родители юноши не имели возможности содержать его, и поэтому во время учёбы в Академии Жолтовский занимался практической проектной и строительной работой - сначала работал помощником архитектора, а потом и самостоятельно разрабатывал и реализовывал проекты. Несмотря на то, что из-за перерывов, связанных с работой, обучение заняло больше времени, это был важный опыт для начинающего архитектора: Жолтовский настолько хорошо знал все тонкости строительных работ, что сам мог вести не только архитектурный надзор, но и контролировать работу всех занятых на строительстве. Здания, построенные Жолтовским, всегда отличались прекрасным качеством исполнения. Будучи преподавателем, он неоднократно говорил о том, архитектор должен непременно иметь опыт практической работы в строительстве. «Воспитывая архитекторов, — писали его ученики, — Жолтовский постоянно внушает им мысль о том, что архитектура — это не бумажное формотворчество, а искусство строить. Он требует от своих учеников глубокого проникновения во все детали строительного дела, рекомендует им изучать под руководством опытных мастеров кладку фундаментов, каменотесные, плотничьи, столярные, штукатурные и лепные работы».
Первые самостоятельные проекты Жолтовского - это эскиз доходного дома, выполненный в 1889 г. (это здание было по-строено позже на деньги промышленника А. Сипягина), перестройка и отделка петербургского дворца графа Н. Юсупова, которой он руководит вместе с петер-бургским архитектором Г. Степановым, а также различные железнодорожные станции и промышленные объекты, которые он спроектировал и построил, работая в архитектурном отделе мини-стерства путей сообщения. Также Жолтовский удачно проектировал памятники, в 1895 г. он участвовал в нескольких конкурсах: за про-ект памятника архитектору К. Тону он получил первую премию, а за проект памятника основате-лю гомеопатии А. Ганеману французская Академия архитектуры прису-дила ему Золотую медаль.
Обучение в Академии Жолтовский закончил в 1898 году, защитив дипломный проект «Народный дом», и получил звание архитектора-художника. В 1897 г. он с блеском защитил дипломный проект, выполнив эскизы , и получил серебряную медаль и звание архитектора-художника.
Первые московские проекты
В1900 году Жолтовский переехал в Москву, где он стал преподавать в Строгановском училище и интенсивно заниматься архитектурной деятельностью.
В 1903-1905 годах Жолтовский спроектировал и построил здание Скакового общества на Беговой улице
в Москве. Интересна история этого строительства. Дело в том, что устроители конкурса на проект здания ставили условием, что дом должен быть в стиле английской , весьма популярном для того времени. Жолтовский выполнил это условие и разработал проект именно готического здания, проект выиграл конкурс, но построил Жолтовский совсем другое: на свой риск архитектор разработал второй вариант проекта, в основу которого было положено его трактовка русской классики. Е. Борисова и Т. Каждан писали по поводу стиля, в котором выполнено здание Скакового общества: «Это скорее свободная вариация на темы русского ампира и итальянского ренессанса, чем последовательная стилизация. Многие классические мотивы получили здесь новый, почти неузнаваемый характер» Это здание, расположенное на Московском ипподроме объединяло в себе помещения различного назначе-ния: конюшни в цокольном этаже здания, выше - служебные помещения, рестораны, про-сторные фойе, с задней стороны здания - многоярусная трибуна для зрителей, сконструированная новаторским для того времени способом - на несущем металличес-ком каркасе. Ипподром неоднократно перестраивался, и только в 1951 году Жолтовский создал окончательный вариант здания.
На протяжении всего творческого пути Жолтовский обращался к теме классической архитектуры, исследуя, развивая, интерпретируя её, это стало одной из ключевых особенностей большинства проектов архитектора. Подражание великим образцам прошлого станет отличительной особенностью его творческого по-черка. Жолтовский много путешествовал по Италии, он был там 26 раз, из каждого путешествия он привозил множество зарисовок, кроков, обмеров, акварелей, на которых запечатлевал полюбившиеся ему памятники архитектуры. Он перевёл с итальянского четырёхтомный трактат об архитектуре авторства (перевод был издан в 1938 году). 
Творчество Палладио стало источником вдохновения для Жолтовского настолько, что некоторые его проекты можно было бы назвать плагиатом творений итальянского зодчего, например, особняк Тарасова на Спиридоновке, построенный в 1909-1910 годах. Этот дом - практически копия венецианского палаццо Тьене, спроектированное Палладио в XVI в. Однако большинство исследователей архитектуры не считают этот проект Жолтовского плагиатом, они говорят об интерпретации классики: взяв за основу тему творения Палладио, он воспроизводит её в другом пропорциональном ключе. На протяжении всей своей жизни Жолтовский разрабатывал свою теорию архитектурного организма. Одним из положений этой теории было положение о «росте» архитектурного сооружения: художественно закономерное сооружение можно построить или постепенно облегчая массы в вышележащих частях композиции, или утяжеляя их. Первый способ был более близок Жолтовскому, поскольку образ здания становится легче, появляется «динамикой роста». При постройке особняка Тарасова архитектор проверил это положение на практике: фасады палаццо Тьене утяжеляются кверху, а фасад дома на Спиридоновке, наоборот - облегчается, по пропорциям он соответствует восхищавшему Жолтовского Дворцу дожей в Венеции. С.О. Хан-Магомедов рассматривал постройку Жолтовским особняка Тарасова как первую ступень освоения им художественно-композиционной системы Ренессанса.
В 1909 году Жолтовскому «за известность на художественном поприще» было присвоено звание академика архитектуры. В предреволюцонные годы он интенсивно работал, осуществив много проектов как в Подмосковье (жилые дома в Удомле (1907) и в Бережках (1910), усадьба Липовка (1907—1908) и другие загородные усадьбы), так и в Москве (особняк в Мертвом переулке (1912), жилые дома для завода АМО (1915)).
После революции
Советскую власть Жолтовский принял, и она его приняла тоже. 19 июня 1919 года Луначарский из Петрограда писал Ленину: «Дорогой Владимир Ильич! Горячо рекомендую Вам едва ли не самого выдающегося русского архитектора, приобретшего всероссийское и европейское имя, — гражданина Жолтовского. Помимо своего большого художественного таланта и выдающихся знаний, он отличается еще и глубокой лояльностью по отношению к Советской власти». Жолтовский был лично представлен Ленину, неоднократно с ним встречался.
В первые послереволюционные годы Жолтовский имел очень большое влияние не только как архитектор, но и как управленец, и как художественный наставник. Организованная Жолтовским в Строгановс-ком училище школа-мастерская после революции становится частью ВХУТЕМАСа, там занимаются будущие звёзды советской архитектуры: И. Голосов, Н. Колли, К. Мельников, С. Чернышев. В 1918 году он возглавляет архитектурный подотдел отдела ИЗО Наркомпроса, совместно с А. В. Щусевым руководит работой по составлению первого плана планировки Москвы. План не удалось реализовать из-за начавшейся Гражданской войны.
19 августа 1923 в Москве была открыта Всероссийской сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка, проект генерального плана и павильонов был выполнен Жолтовским. Павильоны по стилю были ближе к упрощенной ордерной классике, один из критиков даже назвал архитектуру выставки «строительным конструктивизмом». Cтроительство велось с использованием новейших конструктивных деревянных систем. Таким образом, от строгой неоклассики Жолтовский практически перешёл к существенно реконструированной неоклассике. Не было ли это уступкой мастера всё более набирающему силу стилю конструктивизма? В то время противостояние Жолтовского с оппонентами достигает своего пика, возможно, это явилось причиной того, что в 1923 году архитектор уезжает в Италию на несколько лет.
Поездка в Италию и возвращение в СССР
Официальная версия гласит, что Жолтовский отправился в столь длительную заграничную командировку для строительства советского в Милане, однако данных об этом павильоне очень мало, как и вообще сведений об этом периоде жизни архитектора. Есть версия, что Жолтовский в Италию эмигрировал, и только возможность реализовывать свои проекты на родине и обещания поддержки влиятельных друзей заставили его вернуться. Жолтовский пробыл в Италии до 1926, за годы его отсутствия архитектурная ситуация в стране изменилась, авангард занял лидирующие позиции, большинство учеников зодчего стали приверженцами кон-структивизма.
Основные работы Жолтовского в эти годы отражают попытку архитектора остаться верным себе и своему стилю, при этом творчески осмысливая новые идеи. Он проектирует и строит три различающихся по архитектурному подходу здания: Госбанк на Неглинной
и котельную на Раушской набережной
в Москве (1927—1929) и Дом правительства в Махачкале
(1926—1928).
Первая же его крупная работа - перестройка здания Госбанка на Неглин-ной - показала, что этот стиль неоклассики всё ещё востребован влаcтью. Для для этого проекта Жолтовский использует ордерное решение фасадов в духе итальянских ренессансных дворцов XV века - палаццо Ручеллаи во Флоренции; палаццо Пикколомини в Пиенце и палаццо Канчеллерия в Риме, во всех этих строениях фасады представляют собой трехъярусные композиции из .
Здание котельной МОГЭС
несколько выбивается из стиля неоклассики, присущего Жолтовскому, С.О. Хан-Магомедов даже ввёл специальный термин для обозначения этого стиля - «гармонизированный конструктивизм». Здесь нет ни ордерной системы, ни ренессансного декора, но сохранены принципы гармонизации, присущие классической архитектуре. Стеклянная стена фасада с группами сильно выступающих вперед граненых эркеров воспринимается не как ограждающая плоскость, а как упругая оболочка, формирующая облик сооружения. Отступления от стиля неоклассики столь существенны, что Д. Хмельницкий даже предположил, что на самом деле котельная МОГЭС была фактически спроектирована другими архитекторами - А. Буровым и Г. Гольцем - работавшими под формальным руководством Жолтовского. Гольц был из «квадриги Жолтовского» - группы молодых архитекторов, которых объединил вокруг себя авторитетный мастер. Также в «квадригу» входили М. Парусников, И. Соболев и С. Кожин. Жолтовский не ограничивал своих учеников рамками классицизма: «Если вам ближе авангард, работайте в современных архитектурных формах, но делайте это грамотно с точки зрения художественной композиции». Вероятно, не только учитель влиял на учеников, но и ученики меняли взгляды учителя на современную архитектуру.
Дом правительства в Махачкале
был спроектирован Жолтовским на основе композиции виллы-дворца Фарнезе в Капрароле XVI века архитектора Джакомо да Виньола, но внешняя архитектура здания была стилизована под средневековые мусульманские мотивы. Восточную архитектуру Жолтовский знал не столь хорошо, как итальянскую, поэтому результат такого стилистического сплава был встречен знатоками скептически.
1930-е годы - время признания Жолтовского: он становится ведущим архитектором многих промышлен-ных и административных зданий по всей стране. В 1931 Жолтовского пригласили участвовать в международном конкурсе на проект Дворца Советов
, где он удостоился одной из трех высших премий, наряду с Б. Иофаном и американским архитектором Г. Гамильтоном. В 1932 году Жолтовскому было присвоено звание заслуженного деятеля науки и искусства РСФСР. В 1933 году были созданы архитектурно-планировочные мастерские Моссовета, и Жолтовский возглавил мастерскую № 1.
«Гвоздь в гроб конструктивизма»
В 1932-1934 годах архитектор проектирует и строит жилой дом на Моховой улице
. На этот раз источником вдохновения для Жолтовского стали два венецианских дворца, возведенные его любимым архитектором Палладио: палаццо Вальмарана и палаццо дель Капитаньято, однако конструкция дома отличалась от той, которая была принята в XVI веке. Впервые единая была использована в оформлении фасада семиэтажного дома, итальянские мастера классицизма ограничивались обычно максимум трёхэтажным ордерным фасадом. Жилой дом на Моховой - это пять этажей на высоту с , один этаж на уровне , и еще один этаж на уровне . Учитывая более крупный размер здания и его другую внутреннюю планировочную структуру - многоквартирный дом - зодчий облегчил заполнение между колоннами ордера, изменил пропорции, выделил центр, подчеркнул это контрастом малого ордера боковых крыльев здания. В итоге дом приобрёл гармоничную форму, а именно это это Жолтовский считал самым главным в архитектуре.
Жолтовский говорил Щусеву: «Я выступаю с классикой на Моховой, и если я провалюсь, то провалю принципы классики». Но проект не провалился, он стал одним из центральных на прошедшей в 1934 году выставке архитектурных проектов мастерских Моссовета. Он был «гвоздём программы», и посвященные в перипетии творческого противостояния тут же назвали его «гвоздём в гроб конструктивизма». Здание стало триумфом Жолтовского и всего стилистического направления, которое он представлял.
Вторая половина 1930-х годов была временем реализации множества проектов Жолтовского: Институт мировой литературы имени A.M. Горького в Москве, театр в Таганроге. Указом И. Сталина он был назначен руководителем проекта застройки Сочи
- первого социалистического города-курорта. Жолтовский ездил в Сочи, контролируя процесс строительства. Под его руководством была разработана общая концепция застройки города, спроектированы здания санаториев, мос-ты, морской вокзал, театр, готовились проекты инженерных сооружений.
Проекты жилых домов
Среди всех проектов Жолтовского особого внимания заслуживают жилые дома на Большой Калужской площади и Смоленской площади (1950)
в Москве. Они, как и многие другие произведения зодчего, имеют архитектурный прототип из числа шедевров классицизма - палаццо Медичи-Рикарди во Флоренции, но, в отличии от того же дома на Моховой, так творчески переработаны и удачно вписаны в реалии времени, что стали новым словом в архитектуре, образцом для подражания и принесли своему создателю Сталинскую премию. За период 1950 -1955 годов в Москве и в других городах было построено множество жилых домов с подобным архитектурным решением - c большого выноса и скульптурно-декоративными «пятнами» на фасаде.
С 1952 года, продолжая разработку тему архитектуры жилых домов, Жолтовский обратился к методу крупнопанельного строительства, он предлагает использовать ряд стандартных элементов из , комбинируя которые архитектор мог спроектировать здание с нужными характеристиками - в зависимости от назначения здания, места его постройки и других особенностей. Совместно с инженерами была разработана автоматизированная линия для производства типовых деталей. Новая технология была применена при постройке Музыкального театра в Москве, и вполне удачно. Дело в том, что здание разместилось на небольшой терри-тории в центральной части города, места для увеличения размера театра не было, а после пере-стройки объем зрительного зала увеличился вдвое, при том что внешние размеры здания остались прежними. Среди других интересных решений, связанных с крупнопанельным строительством, была идея оставить открытым стык между панелями. Это предложение было впервые реализовано в 1953 в здании автоматического холодильника в Сокольниках.
В декабре 1954 года Хрущев в своей руководящей речи упомянул про архитектурные излишества, и строительство домов стало преследовать не столько эстетические, сколько сугубо практические цели, точнее, одну цель - экономию. Поэтому неоклассический стиль, которого всю свою творческую жизнь придерживался Жолтовский, перестал быть таким востребованным, и архитектор отошел от практической работы.
До конца жизни Жолтовский преподавал - в собственной мастерской в Московс-ком архитектурном институте. Он щедро делился с учениками своими энциклопедическими знаниями, выработанными принципами, а главное - учил их видеть гармонию архитектуры.
«Гармония - вот что лежит в основе всех видов искусства на всем протяжении человеческой истории. Правда, она всегда олицетворяется в конкретных стилевых формах. Но стиль - явление преходящее, и каждый стиль это только вариация на единственную тему, которой жива человеческая культура, на тему гармонии». И.В. Жолтовский
Галерея фотографий по теме статьи
Постройки и проекты Жолтовского
Дата публикации: 12.02.2014
Иван Жолтовский родился 16 (28 ноября) 1867 года в Пинске (ныне Брестская область, Белоруссия). В 1898 году окончил Высшее художественное училище при Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге и защитил в мастерской профессора А. О. Томишко дипломный проект «Народный дом», получив звание архитектора-художника. Учёба в Академии продолжалась около одиннадцати лет, потому что Жолтовский параллельно с занятиями работал помощником у ряда крупных петербургских архитекторов.
После окончания академии Жолтовский поселился в Москве и получил приглашение преподавать в Строгановском училище. Его ранними работами стали дом Скакового общества на Скаковой улице (1903-1905), особняки на Введенской площади (1907-1908), в Мёртвом (1912) и Пречистенском (1913) переулках, жилые дома для завода АМО (1915). В 1909 году Жолтовский был избран академиком архитектуры. В 1910-х годах вместе с И. Э. Грабарём и И. В. Рыльским входил в городское жюри, которое проводило в Москве «конкурсы красоты фасадов». В 1911-1912 годах в с. Бонячки (с 1925 года в составе г. Вичуги) строил фабричные ясли и больницу (1912, по проекту В. Д. Адамовича), особняки для служащих и промышленные здания «Товарищества мануфактур Ивана Коновалова с сыном».
Жилой дом на Ленинском проспекте в Москве
В 1910-е годы, и в 1923-1926 годах он изучал архитектуру Италии, где его особенно вдохновили работы знаменитого зодчего Андреа Палладио , чьи «Четыре книги об архитектуре» Жолтовский позднее перевел на русский язык. В своей архитектурной практике Жолтовский создает многочисленные интерпретации «в духе Палладио ». Так, в 1908-1912 годах на Патриарших прудах по проекту Жолтовского возводится здание «особняка Тарасова», повторяющее в стилевом отношении Палаццо Тьене Андреа Палладио в Виченце, но пропорции заимствует у Палаццо Дожей в Венеции. Увлёкшись Палладио , В пропорциях золотого сечения он находит производную функцию золотого сечения (528:472), которая вошла в теорию пропорции как «функция Жолтовского ».
.jpg)
Жилой дом. проспект Мира 184 Москва.
После революции 1917 года Жолтовский
сосредоточился на преподавательской деятельности в ВХУТЕМАСе и городском планировании. Среди его учеников этого периода - знаменитые советские архитекторы Илья Голосов
, Пантелеймон Голосов
, Константин Мельников
. В 1923 году Жолтовский
разрабатывает генеральный план Всероссийской сельскохозяйственной выставки и проектирует на ней павильон «Машиностроение». В том же году Жолтовскому
выделяют дом-усадьбу № 6 по Вознесенскому переулку, в котором ранее жили поэты Сумароков и Баратынский. В этом доме Жолтовский
проживёт до самой смерти. Здесь же была организована мастерская архитектора. Жолтовский
бережно сохранил интерьеры и гризайльную роспись потолков особняка. Гризайль был уничтожен в 1959 году, после смерти архитектора, когда кабинет Баратынского-Жолтовского
было решено превратить в читальный зал архива города. В 1932 году Жолтовскому
было присвоено звание Заслуженного деятеля искусства РСФСР. В это время зодчий был занят проектированием и строительством жилого дома на Моховой улице в Москве. Знаменитый советский архитектор Алексей Щусев
по поводу построенного Жолтовским
Дома на Моховой высказался следующим образом: «Я считаю, что даже в Европе трудно найти мастера, который так тонко понял бы классику. Эта постройка является большим завоеванием современной архитектуры». В 1945 году, после окончания Великой Отечественной войны, постановлением Правительства была создана архитектурная мастерская-школа академика архитектуры И. В. Жолтовского
. Среди работ мастерской данного периода можно назвать пристройку зала приемов и конференц-зала к особняку МИДа на Спиридоновке (архитекторы М. О. Барщ
, Г. А. Захаров
, Ю. Н. Шевердяев
), планировку и застройку Центральной площади в Калуге, района Перово в Москве, проект генерального плана и застройки города Сочи, планы застройки подмосковных посёлков Железнодорожного и Крюкова. В послевоенные годы были завершены начатые до войны жилые дома на Смоленской пощади и Ленинском проспекте, строился жилой дом на Ярославском шоссе.
"Дом Жолтовского
"на смоленском. Москва.
.jpg)
В доме на Смоленской ("Дом с башенкой") мастер снова обращается к излюбленной итальянской теме. Дом представляет собой укрупненный вариант палладианского палаццо, а башенка откровенно цитирует колокольню Сан-Марко в Венеции (особенно верхний ярус с аркадой). Подъезды получили эффектное оформление: имитацию дубовых потолков, гризайль на колоннах, роспись на тему пушкинских "Руслана и Людмилы", ниши ложных каминов. Внутри подъезда дата постройки (1949) обозначена римскими цифрами. В оформлении каминов участвуют гирлянды из фруктов (что характерно для послевоенной сталинской архитектуры) и мальчики-путти. Невинный мотив веселящихся младенцев мог выглядеть скандально в глазах официоза.
Особняк Тарасова
В конце 40-х годов мастерская-школа Жолтовского
, на фоне общего наступления на искусство, начатого со статей А. А. Жданова в журналах «Звезда» и «Ленинград», была обвинена в космополитизме. Из мастерской были изгнаны М. Барщ
и Г. А. Захаров
. Но в начале 1950 года, когда И. Жолтовскому
была присуждена Сталинская премия
за жилой дом на Ленинском проспекте (1949), гонения школы Жолтовского
прекратились. В 1950-55 гг. мастерской Жолтовского
была произведена реконструкция главного здания (Беговой беседки) Московского ипподрома, построенного в 1889-1894 годах по проекту архитекторов И. Т. Барютина
и С. Ф. Кулагина
. В 1952-53 мастерская-школа Жолтовского
участвовала в первом конкурсе крупнопанельных жилых домов, для которого разработала шесть проектов различной этажности и конфигурации. Их характерная особенность состояла в сосредоточении всех нестандартных элементов в нижнем и верхнем ярусах зданий, а также в применённых здесь впервые открытых стыках панелей.
.jpg)
Кинотеатр «Победа» на Абельмановской улице
Умер И. В. Жолтовский
в 1959 году в возрасте 91 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище. На стене дома № 6 в Вознесенском переулке, где с 1926 года и до своей смерти в 1959 году жил и работал И. В. Жолтовский
, находится мемориальная доска. В 1961 году Ермолаевский переулок на Патриарших прудах был переименован в честь архитектора в «улицу Жолтовского
», но в 1994 году переулку было возвращено его историческое название.
Десятиэтажный четырёхподъездный кирпичный жилой дом.
Построен в 1955 году.
Количество квартир: 270.
Источник: www.zbulvar.ru/tours/dom7.php
«Несомненной звездой советского жилищного строительства после войны был знаменитый архитектор Иван Жолтовский. В Москве возведено по его проекту четыре жилых дома, два из которых находятся в нашем округе. Один - на проспекте Мира (рядом с улицей Бориса Галушкина), другой - около станции Маленковской. Известный в Москве историк и краевед Сергей Никитин не раз водил к этим архитектурным памятникам экскурсии.
- Всем известен дом на проспекте Мира, 184, - рассказывает Сергей. - На Маленковке находится его несчастный близнец. Они как две капли воды похожи. Но о нем мало кто знает. Интересно, что в литературе по истории архитектуры Москвы он не упоминается, хотя сталинские дома все наперечет в столице. Тем более дома Жолтовского. Первый его дом появился в столице в 1949 году на Ленинском проспекте, 11. За него архитектор тут же получает Сталинскую премию. Второй - Дом работника НКВД на Смоленке, с эффектной башенкой. В нем находится выход станции метро «Смоленская». И в 57 году заканчивается строительство дома на проспекте Мира, 184. Он был последним, финальным аккордом Мастера. Еще во время строительства дома началась его страшная критика. В то время шла борьба с излишествами. И творчество Жолтовского попало под удар.
Этот эффектный дом песочного цвета «с излишествами» видно издалека. Обращаешь внимание на его узорчатые расписные карнизы. Они выполнены из дерева, он легкие, как будто «дышат». Мы заходим с Сергеем в подъезд и попадаем в античный дворец с арками и колоннами. В одной из стен выложен камин, но вместо огня - батарея. К квартирам ведут две широченные лестницы.
Архитектор придумал стеклянные выносные лифты, и они впервые появились в его послевоенных домах. Но главное ноу-хау - внутри квартир. Позвонив в одну из них, Никитин интересуется у жильцов, где у них в квартире находятся туалет и ванна, а на кухне есть ли окно? Оказывается, что туалет с ванной расположены рядом со спальней, и на кухне имеется окно.
- В этом доме кухни все-таки с окном. Потому что когда мы зашли в одну из квартир дома Жолтовского на Ленинском проспекте, пожилая хозяйка была сильно недовольна своей шикарной квартирой. Дело в том, что этот дом был построен по «буржуазным» принципам. В кухне, где должна была обитать домработница, не было окна, а санузел помещался по соседству со спальней. Это-то и возмутило пожилую даму. Она, как и Архитектурный совет 50-х годов, считала, что домашняя жизнь советского человека должна в основном протекать на кухне при дневном свете, а блюсти гигиену наши люди должны в основном не перед сном, а перед едой. Больше таких домов в СССР не строили».
150 лет назад родился выдающийся московский градостроитель Иван Жолтовский. Всю свою жизнь стремясь подражать мастерам итальянского Возрождения, он вошел в историю как классик сталинской архитектуры
Архитектор Иван Жолтовский (1867–1959) / FAI/Legion-Media
История архитектуры ХХ века богата на уникальные проекты и яркие имена. Но Иван Владиславович Жолтовский и в блистательной плеяде своих современников стоит особняком. Он был образцом для коллег. Казалось, этот русский ценитель Ренессанса и античной классики познал все тайны золотого сечения.
Он родился на западной окраине империи, в Пинске, в католической семье небогатого помещика. Учился в Петербурге, в Высшем художественном училище при Академии художеств, которое окончил со званием архитектора-художника. Первые дома по его проектам были построены еще в XIX веке. Вскоре он не только стал востребованным архитектором, но и начал преподавать в московском Строгановском училище. В 1909 году его избрали академиком архитектуры. Но подлинная биография Жолтовского – это не переезды, не дипломы и даже не премии. Линия его жизни – это сосредоточенный поиск гармонии, от проекта к проекту. А вдохновляло его прежде всего зодчество эпохи Возрождения.
В молодости он увлекся записками Гете о путешествии по Италии. А потом и сам совершил поездку по старинным итальянским городам – с фотоаппаратом и блокнотом, в который вносил зарисовки и обмеры. Было у Жолтовского правило: каждый день он набрасывал хотя бы два черновых рисунка. Иначе теряется навык, ускользает ощущение пропорции… В Италии он был ни много ни мало 26 раз. Его религией стало творчество Андреа Палладио – великого зодчего XVI века. Жолтовский перевел на русский язык его «Четыре книги об архитектуре» и в каждом своем проекте непременно цитировал итальянского маэстро. Жолтовский – главный палладианец ХХ века, и этот титул он носил не без гордости.
Один в один
Из дореволюционного творчества архитектора наиболее памятны дом Скакового общества, что неподалеку от Московского ипподрома, и дом Тарасова на Спиридоновке. Гавриил Асланович Тарасов – маститый купец, владелец мануфактур – оказался размашистым заказчиком. Он предоставил Жолтовскому полную свободу в работе над проектом – только бы вышло красиво и броско. Дом получился по тогдашним московским меркам необычный.
Знатоки ахнули: да это же блистательная копия палладианского палаццо Тьене, что в городе Виченце! Жолтовский внес лишь косметические изменения: немного увеличил высоту первого этажа и добавил два каменных пояска по фасаду. Ему было важным полное погружение в гармонию Палладио. А копия – это только начало, хотя и яркое.
Авангардисты упрекали академика в плагиате – правда, обвиняли мягко, с пиететом. Он и не думал защищаться, гнул свою линию, снова и снова возвращаясь под итальянское солнце.
Разговор с товарищем Лениным
Жолтовский мог покинуть взбаламученную Россию в 1917-м: такому мастеру нетрудно было найти заказчиков где-нибудь за океаном. Но ни война, ни революция не изменили размеренного быта его архитектурной кельи. Он по-прежнему каждый день сочинял домá. К тому же в стране затевалось большое строительство, а нарком просвещения Анатолий Луначарский высоко ценил талант академика Жолтовского.
В нем видели полезного попутчика советской власти. В июне 1919 года Луначарский из Петрограда писал Ленину в Белокаменную: «Дорогой Владимир Ильич! Горячо рекомендую Вам едва ли не самого выдающегося русского архитектора, приобретшего всероссийское и европейское имя, – гражданина Жолтовского. Помимо своего большого художественного таланта и выдающихся знаний, он отличается еще и глубокой лояльностью по отношению к советской власти». И вот два подвижных лысых интеллигента встретились. О своих беседах с Лениным Жолтовский потом рассказывал многократно. Вождь доверял архитектору – и это стало для палладианца своеобразной «охранной грамотой».
Особняк купца Тарасова на Спиридоновке
По поручению Ленина академик реконструировал Большой театр, в котором проводились главные партийные форумы. А еще разработал генеральный план Сельскохозяйственной выставки 1923 года, которая стала прообразом ВДНХ, и спроектировал для нее один из павильонов. Вместе с Алексеем Щусевым он руководил архитектурной мастерской при Моссовете, занимавшейся составлением плана реконструкции Москвы. При этом в партию не вступал. Собственно говоря, ни Ленину, ни Сталину не требовался большевик Жолтовский: им достаточно было архитектора Жолтовского.
Дом Скакового общества – один из первых реализованных в Москве проектов Ивана Жолтовского
Когда авангардисты пошли в поход против неоклассики, вооружившись революционной риторикой, академик на несколько лет отбыл на родину Палладио. Ему снова помог нарком просвещения: Жолтовский был «командирован Академическим центром Наркомпроса в Италию (куда же еще?) для научных работ по архитектуре». Там он три года проникался искусством вдохновлявшего его зодчего и спроектировал здание советского павильона для Миланской выставки достижений промышленности. В то время многие советские гастролеры и командировочные становились эмигрантами, но Жолтовский в 1926-м вернулся в СССР.
Борьба за стиль
К концу 1920-х властителями архитектурных дум в стране считались конструктивисты. Они создавали революционную архитектуру революционной России. Все изыски классики отброшены, архитектура теперь геометрична и аскетична, а идеальный дом напоминает фабрику. Проекты конструктивистов получили мировое признание, но Жолтовский втайне находил их неучами. Уж он-то, приступая к каждой работе, углублялся в историю архитектуры и обнаруживал там «прекрасное и вечное». Так они и схлестнулись – авангардисты и неоклассики.
Большим смотром советской архитектуры стал в 1931 году конкурс на проект Дворца Советов, который должны были возвести на месте храма Христа Спасителя. Соревновались аж 160 проектов – один другого масштабнее. И на всесоюзном конкурсе проект Жолтовского получил одну из трех высших премий. В его задумке внимание привлекал большой зал, напоминавший римский Колизей. А также то, что в сторону Боровицкого холма глядела башня, перекликавшаяся со знакомыми очертаниями Кремля.
В итоге Сталин отдал предпочтение более футуристическому «небоскребу» Бориса Иофана, но и место в первой тройке воспринималось как триумф. Конкурс упрочил авторитет Жолтовского в том числе в глазах потенциальных заказчиков, которыми в советских условиях были уже не купцы, а ведомства. И следующим манифестом академика стал реализованный проект парадного жилого дома на Моховой улице для сотрудников Моссовета. Жолтовский говорил Щусеву: «Я выступаю с классикой на Моховой, и если я провалюсь, то провалю принципы классики». Архитектор рискнул. Неслыханное дело: он «приставил» колоннаду к современному семиэтажному дому. Укрупнил классику – и оказался победителем.
Дом на Моховой улице / Виктора Великжанина / ТАСС
Авангардисты отстреливались. Архитектор Виктор Балихин публично выступил с критикой Жолтовского: «Тротуар подсек под корень этот цветок. Пропорции совершенно исказились. Этажный карниз нависает, давит, равновесие нарушено, гармонии нет. И мы видим вместо живого организма, вместо живого цветка – точно сорванные розы, поставленные в стакан воды, потерявшие свой аромат, розы, которые несомненно должны умереть». Упрек, откровенно говоря, вымученный. Дом встал на Манежной как влитой. И расчет Жолтовского оправдался: после такого манифеста неоклассики на центральной московской площади эпоха конструктивизма в СССР завершилась. Дом с колоннами стал «гвоздем в крышку гроба» авангардной архитектуры. Отныне наши «города Солнца» строились по образцам греческих святилищ и венецианских дворцов – с колоннами и ажурными карнизами, со статуями и галереями. Этот дом вызвал фурор. Когда мимо него прошла первомайская демонстрация, трудящиеся устроили овацию новому творению Жолтовского. Так велика была неосознанная тоска по мощным колоннам и парадным фасадам.
Принято считать, что именно тогда, в середине 1930-х, на смену конструктивизму пришел сталинский ампир. Впрочем, это понятие расплывчатое. Есть и более точное определение – освоение классического наследия. Это касалось не только архитектуры, но и живописи, поэзии. Актуальными стали Александр Пушкин, Василий Суриков. А вместе с ними и Жолтовский.
Эстетика советских городов 1930–1950-х разнообразна, в зодчестве проявляли себя художники с авторским почерком. Стиль ВДНХ не похож на стиль московских высоток, а Жолтовский – это вообще особое направление. Ему претило безудержное кондитерское украшательство. Строгость, чувство меры – вот символ веры Жолтовского.
Для него архитектура – не сфера услуг, она даже больше, чем искусство. Это созидание прекрасного мира для совершенного человека. Дело не только в коммунизме. Жолтовский и до 1917 года верил, что через сто лет все преобразится, а технические чудеса подарят человеку свободу для творческого саморазвития. Такой человек должен жить во дворце, не иначе!
Московский венецианец
После войны Жолтовский разрабатывал планы восстановления Новгорода, Сталинграда, Минска, Сочи. Много времени отдавать поездкам он не мог, но черты его благородного архитектурного стиля до сих пор отличают облик этих городов.
У этого патриарха не было осени. Феноменальный послужной список: смолоду быть одержимым архитектурой, в сорок с небольшим получить лавры академика, а самые совершенные свои дома создать в возрасте «восемьдесят плюс» – и увидеть плоды своих усилий… Как будто он все знал заранее, как будто все запланировал и не уставал совершенствоваться даже в «мафусаиловом возрасте».
Оглядываясь в прошлое, Жолтовский жил как человек будущего. Он и студентам говорил: «Раньше чем в пятьдесят лет хороший архитектор не получается; он должен знать не только архитектуру… необходимо знать жизнь, а этому быстро никто не научится. Я думаю, что к пятидесяти уже можно начинать что-то делать». Когда его спрашивали: «А чем же заниматься до пятидесяти?» – мастер улыбался: «Старайтесь уметь делать все!»
В 1947 году ему исполнилось восемьдесят. Академик, мэтр, он по-прежнему не ведал покоя и, словно молодой амбициозный художник, жил предвкушением успеха. Типовой проект кинотеатра «Победа», замечательное здание Строгановского училища – все это создано им уже после восьмидесяти.
Башенка знаменитого дома на Смоленской площади
И наконец – главное. Строился – еще с довоенной поры – «дом с башенкой» на Смоленской площади, или дом чекистов, как его поначалу называли. Идеальный образец адаптации палладианской гармонии к масштабам современного мегаполиса. Как всегда, мастер обошелся без скульптур и эркеров. Изюминка этого дома – в асимметрии. Неожиданно обрывается декоративный карниз (словно его забыли продолжить). Неожиданно появляется над одним из углов изящно прорисованная итальянская (а какая же еще?) башенка с изумрудным колпаком – чудачество автора, автограф Жолтовского. Это здание, которым трудно не полюбоваться даже в вечно бегущей московской толпе. На фоне послевоенного украшательства, характеризующегося множеством колонн и статуй, «дом с башенкой» напоминал о хорошем тоне, о Ренессансе и Античности. В этом стиле академик создал еще три дома в Москве – на Большой Калужской улице (ныне Ленинский проспект), на проспекте Мира и в Рижском проезде.
Жилой дом на проспекте Мира, строительство которого было завершено в 1957 году, стал последним в череде зданий эпохи сталинского ампира / Legion-media
Венеция – Жолтовский – Москва – это любовный треугольник, в котором все сложилось счастливо. А почему бы при коммунизме москвичам не пожить так, как венецианские дожи? Это уже не копии Палладио. В столице эти здания прозвали без оговорок – дома Жолтовского. Нечасто фамилия архитектора входит в городской фольклор, но Иван Владиславович заслужил и такое признание, которое почетнее лавров академика.
В конце 1940-х Жолтовского, которого считали главным архитектором СССР, стали корить за «космополитизм» в архитектуре. Ханжескую критику не устраивали и обнаженные амуры, украшавшие холлы его «палаццо». Например, газета «Советское искусство» откликнулась на появление дома на Большой Калужской разгромной статьей: «Можно ли все это назвать архитектурой, достойной нашего времени, совместимой с социалистическим реализмом в искусстве? Конечно, нет. Под видом борьбы с декоративной мишурой, которая, к сожалению, действительно нередко появляется в проектах некоторых беспринципных архитекторов, И. Жолтовский выступил на деле против пластического богатства и правдивости архитектурной формы. Если апологеты И. Жолтовского склонны все это называть классикой, то что же называется формализмом в архитектуре? И. Жолтовский шел к абстрактной форме, жертвуя удобствами людей, проживающих в доме. Это не успех, а большое поражение мастера». В те годы любили критиковать наотмашь – и дома, и фильмы, и песни, которые уже через десятилетие становились классикой.
Спасительной для архитектора оказалась Сталинская премия, полученная им в 1950 году, – первая и последняя в его жизни (у Щусева их было четыре). Критики приумолкли, а эпигоны воодушевились. Дома «под Жолтовского» стали появляться в каждом уважающем себя городе СССР. Бессчетная плеяда бастардов. Существовали варианты экономкласса и класса люкс. Но до гармонии мастера дотягивали только его непосредственные ученики.
Дом на проспекте Мира достроили в 1957-м. Это был прощальный поклон парадного сталинского стиля – перед последовавшим затем его разгромом. Последний изысканный ренессансный дворец советской Москвы, он стоит неподалеку от ВДНХ.
Римский папа
Жолтовский полвека жил в двухэтажном особняке вблизи Моссовета, в Вознесенском переулке. Говорят, в этом доме обитали призраки прежних жильцов – философа Николая Станкевича, поэтов Александра Сумарокова и Евгения Баратынского… Никита Хрущев вспоминал, что архитектора за глаза называли «папой римским». А он и был служителем при святынях. И к зодчеству относился как к божественному поприщу.
В его мастерской стояло кресло, похожее на трон, – по слухам, когда-то оно принадлежало поэту Василию Жуковскому. Восседая на нем, Жолтовский казался королем архитектуры. На столе дымилась трубка: архитектор хранил секрет собственного табака, пахнувшего медом. По студенческой привычке всю жизнь он работал ночами – и лампу в кабинете никогда не выключали. Летом выезжал на волю, на дачу в подмосковное Перхушково. Там, подобно Аристотелю, он под открытым небом проповедовал в окружении учеников. У него учились даже оппоненты. Им было о чем поспорить. Своенравных художников среди тогдашних архитекторов хватало. Каждый – вождь, каждый умел зарядить идеей свой коллектив. Но академика конспектировали все. «Вы должны построить здание так, чтобы зритель, увидев его и прочувствовав его формы, не мог бы не воскликнуть «Ах!»» – это один из его уроков. Так Жолтовский провел и начало своего девяносто второго лета. Последнего.
Когда проходило прощание в Доме архитектора, возле его гроба поставили березку. Он любил это дерево не меньше, чем архитектуру Палладио. Ее посадили у его могилы на Новодевичьем кладбище.
Арсений Замостьянов
ХАН-МАГОМЕДОВ С.О. Иван Жолтовский. М., 2010
Архитектура сталинской эпохи. Опыт исторического осмысления / Сост. Ю.Л. Косенкова. М., 2010